Інстытут палітычных даследаванняў "Палiтычная сфера"
Агляд падрыхтаваны ў межах супольнага праекта “Кніжны агляд” Iнстытута палітычных даследаванняў “Палітычная сфера” і Цэнтра еўрапейскіх даследаванняў у Мінску.
Жбанков М. NO STYLE. Белкульт между Вудстоком и «Дажынкамi». – Вильнюс: ЕГУ, 2013. – 268 с.
Агляд падрыхтаваны Галінай Русецкай.
Книга Максима Жбанкова «No style. Белкульт между Вудстоком и Дажынкамi» вдыхает жизнь в то, что, как может показаться, реанимации не подлежит, – в культуру мусора. Культура мусора или мусор культуры – таково суровое и справедливое определение белкульта последнего десятилетия от Максима.
«… с оглядкой на Набокова: я оглянулся посмотреть, не оглянулся ли Набоков, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я».
Г.Р.
«Мы же неплохие люди, просто мы родом из ада» (из фильма Стива Маккуина «Стыд»)
«Нас заставили, мы делаем это только ради денег! Только ради денег!» (русскоязычные танцовщицы в турецком ресторане)
Книга Максима Жбанкова «No style. Белкульт между Вудстоком и Дажынкамi» вдыхает жизнь в то, что, как может показаться, реанимации не подлежит, – в культуру мусора. Культура мусора или мусор культуры – таково суровое и справедливое определение белкульта последнего десятилетия от Максима.
Немного теории. Волшебный блокнот
Книга состоит из текстов, датированных разными годами последнего десятилетия. Связующих нитей несколько. Одна: мы живем во времени ноль, посему стоит перестать скучать по аутентике, равно как и натужно выдумывать авангард. Если в постмодернизме все уже было, то в Беларуси было, даже если не было.
Другая (с ней я не совсем согласна): все партизанские (какие еще здесь могут быть в Беларуси?) культурные стратегии, независимо от уровня притязаний, промахиваются в попытке отразить или как-то соотнестись с «реальным положением вещей». Не вдаваясь в подробности, зафиксируем лишь, что никакого реального положения вещей не существует. Его не существует вне культуры. И что-то подсказывает, что автор в курсе.
В книге речь идет скорее об арт-среде, искусстве или его имитации, нежели о культуре в широком смысле слова. С далеких студенческих времен в сознании осталась фраза «существует более двухсот определений культуры». Даже если их две тысячи, суть в том, что культура (в качестве не-природы) пронизывает человека насквозь, независимо от степени удаленности от арт-среды. Человек отчуждается в культуру, едва родившись. Человек, родившийся тут, отчуждается, в частности, в белкульт.
А сейчас я напишу пару слов о волшебном блокноте Фрейда. Повод – рассуждения Максима об особенностях авторского высказывания в культуре, которая всегда уже исписана предшественниками и современниками. Максим пишет об авторских письменах поверх чужих надписей, которыми стоит пренебречь, если под рукой нет чистого листа. В «волшебном блокноте» Фрейда (метафора самого «отца психоанализа», проясняющая работу психического аппарата) надписи делаются на верхнем слое бумажной пластины, покрывающей восковой блок. Сквозь эту пластину проступает написанное (вдавленное в воск) с помощью стиля.
Стиль (от греч. stylos) – именно так называется заостренная палочка, которой осуществляется письмо в волшебном блокноте. Ранее сделанные надписи, проступая, как будто тянутся к тому, что только собирается стать написанным. И еще для создателя психоанализа важно, что в одном и том же техническом устройстве (волшебный блокнот – изобретение времен Фрейда) успешно совмещаются две противоречащих друг другу функции: можно как сохранять написанное, так и пользоваться совершенно чистым листом.
Для Максима Жбанкова культурные артефакты беларусского производства интересны и значимы подобно тому, как для Зигмунда Фрейда – содержание бессознательного, следы прежних восприятий-надписей. Вопрос об эвристических возможностях нового письма остается волнующе открытым как для создателя психоанализа, так и для нашего автора.
Отдельно стоит сказать о социодинамике нашей культуры. Автор пишет, что прежде закономерная цикличность в движении культурной продукции – от элитарной через популяризацию к массовой – сегодня не работает. Не работает она и в Беларуси. Но как-то по-своему не работает: штрих-пунктир, пробел, штрих-пунктир, пробел, пробел, что-то как-то где-то, консервация, пробел… Однако меньше всего хотелось бы обесценить то, что сделано. В книге достаточно внимания уделено отдельным авторам и проектам – читатель сможет даже восстановить отдельные пробелы в своем знании о случившемся здесь за последнее десятилетие.
«Мимикрируй или умри!» Культура заимствований и самоповтора
Культурный second-hand неистребим. Во-первых, потому, что любой арт-продукт или арт-событие рано или поздно становятся артефактом. Это явление наднациональное. Во-вторых, ситуация застывшего транзитива (случай Беларуси) лишний раз актуализирует «стратегию старьёвщика» (номинация Максима Жбанкова). Расклад основных сил по-прежнему очевиден: прогосударственное порно и в качестве альтернативы – подпольная борьба. В-третьих, в беларусский культурный ландшафт «удачно» вписана поп-продукция российского производства. Прекрасный выбор – ориентация на соседа, правда, избирательная.
Мимикрируй. Мимикрировать нужно под тренды. В тренде – принуждение к патриотизму. С двух сторон: агрессивно-аляповатое госзаказное и взывающее к истокам националистическое. Эксперименты запрещены на уровне «сверх-я». Поэтому автор «Белкульта» может прожить без бел-арта, и это, к несчастью, взаимно. Бел-арт живёт без публики. В качестве одной из форм преодоления отчуждения публики от «артиста» Максим Жбанков предлагает последнему обратить внимание на повседневность, выйдя из узкопрофессиональных лакун. «Станьте оберткой. Станьте баннером. Превратитесь в обложку диска. И тогда однажды зритель придет к вам. Возможно».
Умри. В других своих текстах темпераментный автор взыскует рок-н-рольного передоза и сетует на бесконечный недожим. Ближайший во времени и пространстве взлёт и уход Александра Башлачёва и Виктора Цоя – манифестация окончания эпохи героев («жить быстро, умереть молодым»). Дальше у соседей начался рынок и маркетинг со всеми отягчающими.
Умирать или торговать собой – эта дилемма не для нас. Умереть героически не получается, и торговля не идет. «Место, где Сансара совпала с Нирваной» (Игорь Бобков), «Беларусская аномалия» (Владимир Фурс), «Код адсутнасці» (Валентин Акудович), «Я памру тут» (Александр Кулинкович). Между жизнью и смертью. И не надо критики. Когда/если появится рынок (и арт-рынок), возможно, эти означающие потеряют смысл, а мы – привязанность к ним.
Выведенные на страницы книги герои бел-арта – живые и настоящие – те, что реализуют собственные проекты в соотнесении с локальным культурным секонд-хендом: «Navinki», Руслан Вашкевич, Артур Клинов, «Серебряная свадьба» – список неполный. Их проекты соотносимы с действительностью настолько, насколько они ее формируют.
В собирании Догмы
Один из героев произведений Исаака Бабеля говаривал: «Перестаньте скандалить за вашим письменным столом и заикаться на людях!» Что-то похожее есть и у Максима Жбанкова: «…наши схемы ничего не знают о реальности, а реальность ничего не знает о наших схемах». И ещё: «Вечное проклятие теоретика – быть заложником концептуальных матриц в неконцептуальном мире».
Но ведь у той, так называемой реальности за окном нет даже этого – концептуальных матриц. Эта реальность за окном – без наших (умозрительных) теоретических построений – весьма проблематична. Поэтому не надо грустить, что интеллектуалы слишком оторвались от «реальности», и в результате «жизнь игривой походкой проходит мимо». Всё ровно наоборот. Как и в случае с советско-постсоветским роком, с теоретизированием здесь – недожим, а не передоз. Философия умирает, едва родившись, психоанализ якобы не востребован, а искусство в большом долгу – как это знакомо. Ну и «прицельный огонь по своим» еще никто не отменял. Отчасти потому, что матрицы разнятся даже у «своих», а общей для всех «реальности» не существует.
Между тем, я согласна с утверждением «культура живет не в наборе концептов, а в разрывах речи». То бишь производство новых смыслов и форм возможно в зазорах уже сказанного. Но говорить-то нужно, и желательно развернуто. Так что стоит теоретизировать и концептуализировать по мере сил и возможностей доступа в мировую библиотеку, пока Альцгеймер с мутным взором не постучится в дверь.
В разрывах речи проступает Ничто [1]. В дозревании беларусского арт-хауса Ничто облекается в социально-бытовой инфернализм.
Мечта Максима Жбанкова – радио Я (радио Он). От метафоры к «реальности»: беларусское радио (то, что на кухне советских квартир) не изменилось за последние лет сорок. «Родительский дом, начало начал…». «Летит, летит по небу клин усталый…». А поколения радиоведущих сменились уже не один раз. Это трудно объяснить, несмотря на знание структурных и системных причин такого положения вещей и неизменно возникающее щемящее чувство от припадания к истокам. «Современные» радиоволны тоже не для слабонервных: этот гон у них «радио» зовется. А вот в радио Я Максима Жбанкова верится. В смысле стилистки.
Этот небольшой текст – не рецензия, а комплимент в адрес автора, озвучившего возможность «наладить перекличку из окопов» партизан бел-арта. Обречена ли эта возможность по старинной беларусской традиции на провал? Или (зачем так драматизировать?) – на угасание на взлёте, в окружении разнообразных шумов белкульта?
«Устранить шумовую среду невозможно, но можно сделать себя джедаем хлама», – пишет автор. Пессимистические аллюзии: «Друг, оставь покурить». А в ответ – тишина. Он вчера разуверился в шуме.
Партизаны вокруг Ничто. «Артист в бегах». Культурный хлам. No style… Попытка создания беларусской Догмы.
Спасибо автору «Белкульта» за увлекательное чтение. Книга слишком хороша, чтобы ее как-то подчеркнуто хвалить. А вот это стоит процитировать: «Мы все друг друга не слышим. Точнее, слушаем каждый своё. Из нашей пляски-вокруг-арта уходит базовый момент эстетической коммуникации, опыт эмоционального созвучия. Взволнованное узнавание себя в чужом. Прямая работа чувств, не требующая костылей интерпретации».
Примечания:
