Інстытут палітычных даследаванняў "Палiтычная сфера"
18 апреля госсекретарь Совета безопасности Александр Вольфович заподозрил западных соседей в подготовке агрессии. Он отметил, что Беларусь это без ответа не оставит. При этом ранее глава МИД в письме призывал те же страны Евросоюза отказаться от санкционной политики и восстановить диалог. Что значат эти расхождения в риторике политических ведомств? Говорит ли это о каких-то недоговоренностях внутри системы? На эту тему в своей колонке размышляет политолог Андрей Казакевич.
Совсем недавно было опубликовано письмо МИД Беларуси с предложением возобновить «диалог» с европейскими странами. После этого в отношении этих стран уже были озвучены новые угрозы и проведен ряд политически мотивированных репрессий в стране.
Такие действия могут выглядеть противоречиво, объясняться неслаженностью работы различных ведомств или даже борьбой «западников» и «русского мира» в правящем классе.
Но по сути в современной международной политике в таких противоречиях нет ничего необычного. Достаточно вспомнить взаимодействие между дипломатическими ведомствами России и США в течение нескольких месяцев перед началом войны в Украине. Жесткие заявления чередовались заверениями в желании налаживать «диалог», «прямое общение» и «конструктивное сотрудничество».
Из других недавних примеров можно вспомнить внешнюю политику и риторику Дональда Трампа, которая также была крайне противоречивой и быстро переходила от угрозы военного вмешательства до предложений заключить сделку.
Чередование миролюбивой и агрессивной риторики — распространенный прием, который позволяет оценить готовность противника (партнера) к взаимодействию, очертить его условия и способность идти на уступки.
В случае Беларуси можно вспомнить, что после начала политического кризиса в 2020 году, когда официальная риторика уже изобиловала рассказами о «заговоре Запада», «разжигании революции», «лязганье гусениц» на западной границе, в своем обращении к федеральному президенту Германии Александр Лукашенко вполне мог подчеркнуть, что «очень рассчитывает на возобновление совместной работы по различным направлениям в период председательства ФРГ в Совете ЕС во второй половине 2020 года».
Вообще, для властей Беларуси и политической коммуникации, которую они выстроили в последние годы, противоречивая и содержательно размытая риторика является скорее правилом, чем исключением. Выстраивается, как кажется, не из какой-то рациональной стратегии, но «по ситуации», исходя из политической интуиции, опыта и эмоций Лукашенко. В этой связи предложение Европе «диалога» по дипломатическим каналам и «угроза войной» в публичной риторике или активизация репрессий вполне вписывается в практику последних лет.
Но как и любой подход, перепады в риторике имеют свои ограничения.
Во-первых, постепенно к ней привыкают и перестают воспринимать в полной мере серьезно. За последние пару лет Александр Лукашенко уже приучил иностранных политиков, что его выступления не могут быть источником достоверной информации и декларацией настоящих намерений.
Практическая роль таких выступлений не в информировании, но демонстрации оптимизма и решимости через обещания и угрозы, большинство из которых никогда не исполняются, а многие просто не могут быть исполнены. Хватало в таких заявлениях и просто фантазий — как перехват разговора «Ника и Майка», утверждении, что Украина готовила удар по Беларуси, а события в Буче срежиссированы британской разведкой.
Сейчас вряд ли кто из иностранных политиков воспринимает риторику Александра Лукашенко серьезно или как минимум буквально. Фокус внимания смещен на анализ практических действий, а значение слов, обещаний и заверений крайне девальвировано.
Во-вторых, перепады в риторике рассчитаны на то, чтобы оказывать на противника (партнера) психологическое воздействие и вызвать какие-то реакции — страх, обеспокоенность, готовность к сотрудничеству.
Здесь проблема, а может, и трагедия для белорусских властей даже не в том, что такие послания вызывают часто обратную реакцию. Как в случае миграционного кризиса, угрозы со стороны официального Минска вызвали в Вильнюсе и Варшаве не страх и растерянность, а консолидацию и даже ответные наступательные действия.
Настоящая проблема в том, что в современных условиях риторика властей практически перестала вызывать какую-либо реакцию за пределами страны вообще. Официальный Минск все меньше воспринимается как субъект, способный как-то влиять на ситуацию в региона, скорее — как теряющий контроль внутри страны (хотя бы в вопросах безопасности). Показательным в этом отношении является возвращение многих политиков и экспертов (особенно США) к рассмотрению Беларуси как продолжению России и распространение концепции «оккупации».
Похоже, что риторика (неважно, агрессивная либо миролюбивая) как инструмент влияния во внешней политике практически полностью потерян властями Беларуси. Это составная часть процесса разрушения внешней политики, который начался в августе 2020 года.
Доверие к выступлениям и заявлениям белорусских официальных лиц находится на крайне низком уровне, а сами заявления не могут быть источником достоверной информации ни о фактах, ни о намерениях.
Сейчас голос властей все меньше воспринимается как что-то достойное внимания. Как-то привлечь его к себе действительно возможно, но не используя риторику. Что-то поменять могут только практические действия, важные и заметные для других стран. И учитывая повышение порога чувствительности в условиях войны в Украине, они должны быть значительными.
Читать полностью: https://news.zerkalo.io/economics/13101.html?c
